Танки решают все! - Страница 100

100

6 октября. Прочной обороной советских войск остановлено наступление противника на южном правлении. Решительными контрударами вражеские банды выбиты из Макеевки и Горловки.

6

По давней, превратившейся в образ жизни привычку Сталин работал ночью. Ко времени, когда он появлялся в кремлевском кабинете, успевали случиться основные события уходящих суток, по которым требовалось решение Верховного. Он молниеносно — способности быстро читать выработалась еще в далекой молодости — просматривал стопки подготовленных секретариатом документов, обзванивал маршалов, генералов, наркомов, секретарей республиканских и областные комитетов партии. Примерно к полуночи складывалась более-менее законченная картина минувшего дня, и можно было делать выводы, анализировать ситуацию и составлять планы на будущее.

Анализ ситуации не радовал. Хотя неимоверными усилиями удалось восстановить сплошной фронт и сорвать вражеское продвижение на брянско-курском направлении, противник все равно продолжал рваться через Донбасс. Рябышев вроде бы прочно держится на Миусском лимане, не пускает немца в Таганрог, но правее 38-й еще не восстановила силы 9-я армия, а Власов — не самая лучшая замена Харитонову. И на Западном фронте наступление не ладится — слишком прочную оборону немцы построили, да и дерутся как черти.

Сняв трубку, он велел соединить с Центральным госпиталем и, когда ответил главврач, поинтересовался здоровьем генерала Харитонова. Ответ ошеломил его — скончался, не приходя в сознание. Как глупо, в разгар сражений боевой генерал умирает от болезни… Сталин сокрушенно покачал головой — жизнь устроена неправильно, он давно понял это, но ничего не мог поделать.

От печальных мыслей отвлек Ортенберг — главный редактор «Красной звезды» принес оттиски завтрашнего… нет, уже сегодняшнего номера. Первую полосу Верховный одобрил, только приказал убрать громадный портрет товарища Сталина, заменить фотографиями героев-красноармейцев или подбитых немецких танков. На второй полосе был отличный подвал — статья генерала Катукова о тактике немецких танковых войск. Корреспонденции с фронта, письма из тыла, патриотическая инициатива сибирских колхозников, боевое братство советских народов, обзор событий на Тихоокеанском театре военных действий, армии китайских коммунистов развернули грандиозное наступление на японских захватчиков, американские «летающие крепости» в очередной раз бомбили японский флот возле Панамы и даже потопили эсминец. Очень хорошая статья Эренбурга — действительно, почаще надо одергивать англосаксов, а то их пресса чуть ли не радуется нашим неудачам на фронте… А это что такое?

Сталин нахмурился. Журналист сделал удивленное лицо — явно не чуял за собой никакой вины. Пришлось объяснять:

— Товарищ Ортенберг, если вы не забыли, я тоже когда-то имел некоторое отношение к газетному делу, — начал Верховный мягким тоном, который порой бывал страшнее самого свирепого нагоняя. — В революционной молодости товарищ Сталин не только выступал на митингах, организовывал стачки рабочих, экспроприировал царские банки и бегал с каторги. Товарищ Сталин выпускал подпольные газеты, писал для них статьи, поэтому немного понимает, что такое большевистская печать.

Ортенберг напряженно молчал. Встав из-за стола, верховный двинулся вдоль стола, изредка затягиваясь трубкой и продолжая разнос.

— Задача большевистской печати сегодня заключается в том, чтобы сообщать советскому народу и всему миру правду о нашей стране, о нашей армии, о том, как надо побеждать врага. Стало быть, задача большевистской печати заключается в том, чтобы сообщать сведения, полезные для победы в Отечественной войне, а в дальней перспективе — для окончательного построения социализма. Отсюда, товарищ Ортенберг, вытекает другая задача большевистской печати — ни в коем случае не печатать в советских газетах ничего такого, что мешало бы нам победить в войне.

Глаза главного редактора расширились, едва не выкатившись из орбит. Кажется, он наконец-то сообразил, что сильно проштрафился, но по-прежнему неспособен был понять, что именно натворил. Сталин почувствовал разочарование: Ортенберг оказался достойным учеником Мехлиса — худший пример партийного бюрократа. Новая поросль старой гвардии, глупо убежденная в собственной правоте, считающая главным не конкретное дело, но вовремя сказанные красивые слова с цитатами вождей. Услужливые дураки, которых с таким трудом корчевали в предвоенные годы, но так до конца и не выкорчевали, потому что скотина Ежов сам оказался той же породы.

Укоризненно поглядев на редактора сквозь клубы табачного дыма, Верховный решил: «Отправим в Палестину вместе с Мехлисом». Затем сообщил, строго чеканя слова:

— Ваша большая ошибка — материал о гвардии рядовом, который своим телом накрыл амбразуру.

— Товарищ Сталин… — воспрянув духом, взмолился журналист. — Это уже не первый случай. Фронтовые газеты много раз сообщали о таких подвигах…

— Очень плохо, что сообщали! — резко прервал его Верховный. — Я могу понять молодого красноармейца с горячим сердцем, который готов на самопожертвование во имя победы и в порыве боевого азарта бросается на пулемет. Но люди в газетной редакции должны думать не сердцем, а головой, иначе грош им цена. Хороший журналист должен был посоветоваться с фронтовиками, выяснить у них, много ли пользы от подобного подвига. Вы спрашивали об этом у фронтовиков?

— Никак нет, товарищ Сталин, — гордо заявил Ортенберг. — Этот замечательный факт буквально просится на газетную полосу, поэтому мы решили рассказать…

100